23 апреля 2019 года во Всемирный день книг и авторского права было принято монументальное Постановление Пленума ВС РФ №10 от 23.04.2019 "О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации", посвящённое интеллектуальным правам. Далее по тексту для удобства просто "Постановление" или "Постановление № 10".
Текст Постановления доступен по следующим ссылкам: страница на сайте rg.ru, PDF на сайте ВС РФ (копия).
Для понимания масштабности и грандиозности события стоит отметить, что указанное Постановление фактически "заменяет" собой в том числе и такие символы эпохи как:
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 июня 2006 года № 15 "О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах" - признано утратившим силу;
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 марта 2009 года № 5/29 "О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации" - признано не подлежащим применению. Да, это то самое "Постановление 5/29", на положения которого ссылались практически в каждом споре, связанном с интеллектуальным правом;
- Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 июля 2014 года № 51 "О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении споров с участием организаций, осуществляющих коллективное управление авторскими и смежными правами" - признано не подлежащим применению.
Безусловно, первых двух и, особенно, Постановления 5/29, будет сильно не хватать.
Некоторые условия из старых, но безоговорочно почитаемых и вежливо затёртых до дыр постановлений перекочевали в новое Постановление практически без изменений, но появилось, в том числе и немало нового.
Примечательностей в достаточно объёмном Постановлении, разумеется, немало, и делать обзор на всё Постановление целиком — труд колоссальный и, откровенно говоря, неблагодарный. Ниже обозначены лишь некоторые из пунктов, вызвавших резонанс в сознании автора.
Традиционно в Постановлении помимо, непосредственно, разъяснений, были зафиксированы и позиции, выработанные судебной практикой.
В частности, стоит отметить, например, изложенную в п. 98 позицию по допустимости цитирования любых объектов авторских прав при условии соблюдения требований, предусмотренных пп. 1 п. 1 ст. 1274 ГК РФ. Хочется надеяться, что теперь-то точно в этом вопросе будет единообразие судебной практики.
Немало внимания уделено вопросам оценки доказательств. Так, в п. 55 отмечается возможность использования скриншотов в качестве доказательства (по следам Информационной справки Суда по интеллектуальным правам). Говоря о скриншотах, разумеется, речь не идёт о том, что скриншот должен считаться бесспорным и неопровержимым доказательством, потому что он таковым не является, а изготовить скриншот с любым содержанием можно даже при минимальных навыках работы с ПК.
В том же пункте подтверждается правомерность видеофиксации нарушений интеллектуальных прав, в частности, продажи контрафактных товаров. Отдельно указывается, что не требуется согласия лица на проведение такой видеосъёмки, и что информация о распространении контрафактной продукции не может считаться информацией, составляющей личную или семейную тайну. Фактически такой подход уже много лет применялся судами, но прямое и недвусмысленное указание на уровне ВС РФ никогда не бывает лишним.
Особое внимание было уделено вопросам компенсации за нарушение исключительных прав в п. 61 и 62, как в двукратном размере, так и в размере от "10К до 5М". А ещё критериев для оценки размера компенсации, подлежащей взысканию, стало больше по сравнению с Постановлением 5/29.
Например, был добавлен критерий объёма использования чужих объектов интеллектуальных прав в хозяйственной деятельности нарушителя. По логике Постановления если деятельность конкретного лица в значительной степени или целиком построена на нарушении чужих интеллектуальных прав, то и отвечать такой нарушитель должен в существенно большем объёме по сравнению с лицом, случайно нарушившим чужие интеллектуальные права. Такой подход представляется вполне справедливым и, очевидно, направлен против злостных и регулярных нарушителей.
Другой новый критерий — "обстоятельства, связанные с объектом нарушенных прав". В качестве примера приводится известность такого объекта. И в самом деле, например, неправомерное использование очень известного объекта ИС может в отдельных случаях означать, что нарушитель не мог не знать о действительном правообладателе и сознательно использовал этот объект именно в связи с его известностью.
А если речь идёт, например, о неправомерном использовании товарного знака для обозначения товаров, от которых могут зависеть жизни людей, к которым можно отнести медицинские аппараты, промышленные комплектующие и многое другое, то в таком случае повышенная ответственность нарушителя также оправдана.
Безусловно, как уже упоминалось на страницах этого сайта, контрафактность товара — понятие юридическое, и напрямую с качеством не связано. Но контрафактная игрушка или майка — это далеко не то же самое, что контрафактный кардиостимулятор, рентгеновский аппарат или элемент системы охлаждения ядерного реактора. В этом случае особое внимание к сертификации, соответствии безопасности, отслеживаемости цепочек поставки и возможность прямого контакта с производителем являются архикритичными.
При этом пропал критерий наличия ранее совершенных нарушений исключительного права этого же правообладателя.
Наглядно сравнение наличия критериев продемонстрировано на таблице ниже:
| Постановление 5/29 | Постановление № 10 |
|---|---|
| характер допущенного нарушения | характер допущенного нарушения (в частности, размещен ли товарный знак на товаре самим правообладателем или третьими лицами без его согласия, осуществлено ли воспроизведение экземпляра самим правообладателем или третьими лицами и т.п.) |
| срок незаконного использования результата интеллектуальной деятельности | срок незаконного использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации |
| характер допущенного нарушения | характер допущенного нарушения (в частности, размещен ли товарный знак на товаре самим правообладателем или третьими лицами без его согласия, осуществлено ли воспроизведение экземпляра самим правообладателем или третьими лицами и т.п.) |
| степень вины нарушителя | наличие и степень вины нарушителя (в том числе носило ли нарушение грубый характер, допускалось ли оно неоднократно) |
| наличие ранее совершенных лицом нарушений исключительного права данного правообладателя | -- |
-- | обстоятельства, связанные с объектом нарушенных прав (например, его известность публике) |
-- | являлось ли использование результатов интеллектуальной деятельности или средств индивидуализации, права на которые принадлежат другим лицам, существенной частью хозяйственной деятельности нарушителя |
| вероятные убытки правообладателя | вероятные имущественные потери правообладателя |
Отдельно хочется обратить внимание, что в утратившем силу Постановлении от 19 июня 2006 года № 15 присутствовало явное указание на распределение бремени доказывания по делам о защите авторских прав.
Так, истец должен был доказать наличие у него исключительного права (или права на его защиту) и факт использования объекта интеллектуальных прав ответчиком. В свою очередь ответчик должен был доказывать правомерность использования, а в противном случае он признавался нарушителем.
Примечательно, что эта позиция использовалась повсеместно: не только в отношении объектов авторских прав, о чём говорилось изначально в Постановлении № 15, но и в отношении других объектов интеллектуальной собственности. Ранее при действовавшем Постановлении № 15 прямо давалась ссылка на таковое в судебных актах.
Например, в Определении покойного Высшего Арбитражного Суда РФ № ВАС-8654/12 по делу А32-29617/2011 указывается:
в соответствии с разъяснением, содержащемся в пункте 14 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19.06.2006 № 15 "О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах" при разрешении вопроса о том, какой стороне надлежит доказывать обстоятельства, имеющие значение для дела о защите авторского права или смежных прав, суду необходимо учитывать, что ответчик обязан доказать выполнение им требований закона при использовании произведений и (или) объектов смежных прав. В противном случае физическое или юридическое лицо признается нарушителем права и (или) смежных прав, и для него наступает гражданско-правовая ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации. Истец должен подтвердить факт принадлежности ему авторского права и (или) смежных прав или права на их защиту, а также факт использования данных прав ответчиком.
За много лет правоприменения эта позиция стала фактически стандартом распределения бремени доказывания по спорам, связанным с нарушениями прав на объекты интеллектуальной собственности. А поскольку появилась и закрепилась она именно благодаря вышеуказанному Постановлению № 15, ныне не действующему, то сейчас суды пишут просто и незатейливо ту же самую цитату, но опускают указание на источник оной.
Например, это можно увидеть в Постановлении Суда по интеллектуальным правам по делу А01-218/2021:
При разрешении вопроса о том, какой стороне надлежит доказывать обстоятельства, имеющие значение для дела о защите авторского права или смежных прав, суду необходимо учитывать, что ответчик обязан доказать выполнение им требований закона при использовании произведений и (или) объектов смежных прав. Истец должен подтвердить факт принадлежности ему авторского права и (или) смежных прав или права на их защиту, а также факт использования данных прав ответчиком.
Также подобное присутствует, например, в Постановлениях СИП по делам А52-2269/2020, А82-9912/2020, А40-186214/2019, А40-46622/2019 и многих других судебных актах. Представляется, что было бы уместно включить это разъяснение непосредственно в Постановление № 10 во избежание вопросов о правомерности применения подхода, установленного недействующим теперь Постановлением № 15.
